Почему военные преступления СССР не получили оценку на послевоенных трибуналах?

Именно состав государств-победительниц, также ставших государствами-учредителями трибуналов, во многом определил их юрисдикцию по кругу лиц. Здесь важно обратить внимание на уставы судебных органов, рассматривавших преступления времен Второй мировой войны.

Рамки юрисдикции по кругу лиц обозначены уже в официальном названии Нюрнбергского трибунала — Международный военный трибунал для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси. Статья 6 Устава этого трибунала четко устанавливает, что он может судить только лиц, действовавших в интересах европейских стран оси. Термин «европейские страны оси» означает страны европейского континента, участвовавшие в Берлинском пакте 1940 года. СССР не входил в состав таких стран, хотя до июня 1941 года и был реальным союзником Германии.

Интересно, что Устав Токийского трибунала формально не предусматривал подобной рамки, хотя de facto работал в аналогичных пределах — судили на нем только лиц, принадлежащих Японской Империи. 

Лично я вижу две основные причины такой избирательности в послевоенном правосудии. 

Во-первых, СССР вышел из Второй Мировой войны государством, обладающим серьезной мощью в военном плане (в том числе благодаря помощи западных союзников). После завершения тяжелой и кровопролитной войны демократические страны Антигитлеровской коалиции не желали обострять отношения с тоталитарным Советским союзом из-за риска новой масштабной войны. Такая политика обусловила то, что на советские преступления «смотрели сквозь пальцы».

Во-вторых, усилия по преследованию советских преступников могли бы поставить перед западными демократиями неудобные вопросы относительно собственных военных преступлений (неизбирательная бомбардировка немецких городов, применение ядерного оружия против Японии и т.д.). Как правильно выразился один из противников бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, американский физик Лео Силард: «Допустим, Германия разработала две бомбы, прежде чем у нас были какие-то бомбы. И допустим, Германия сбросила одну бомбу, скажем, на Рочестер, а другую на Буффало, а затем, использовав все бомбы, она проиграла бы войну. Есть ли у кого-то сомнения, что мы тогда определили бы сброс атомных бомб на города как военное преступление, и что мы приговорили бы немцев, виновных в этом преступлении, к смерти в Нюрнберге и повесили бы их?»

Отсутствие юридической оценки деяний союзников (включая СССР), содержащих признаки тяжких международных преступлений, негативно влияет на восприятие судебных процессов после Второй Мировой. Их критики нередко говорят о «судилище победителей над побежденными», пытаясь подорвать их легитимность. Впрочем, в этом тезисе есть только часть правды. Качество Нюрнбергского и Токийского трибуналов следует оценивать прежде всего через призму соблюдения стандартов судопроизводства во время их работы. Да, игнорирование преступлений союзников это недостаток, но оно отнюдь не исключает преступности деяний тех, кто оказался на скамье подсудимых после войны.

Капли ответственности в море безнаказанности

Впрочем, за отдельные преступления времен Второй Мировой бывшие советские военные все же привлекались. Прежде всего, такое привлечение осуществлялось судами балтийских стран — Латвии, Литвы, Эстонии. Показательно в этом плане дело Василия Кононова — главаря советских партизан, который в мае 1944 года руководил карательной акцией на территории латышского села Малые Баты, в ходе которой было убито 9 мирных жителей и заживо сожжена беременная женщина. Латвийские суды осудили Кононова как военного преступника, после чего он подал жалобу в Европейский суд по правам человека. Рассматривая дело Кононова, Большая Палата ЕСПЧ отметила, что им и членами его отряда были нарушены базовые принципы международного гуманитарного права, которые следуют из общих соображений человечности и должны были быть известны советским комбатантам на время происшествия. Этот принцип очень важен в контексте оценки именно преступлений Второй Мировой. Дело в том, что в послевоенное время международное гуманитарное право очень сильно изменилось: были приняты Женевские конвенции 1949 г., что в значительной степени стало ответом на вызовы этого вооруженного конфликта; появилась практика международных трибуналов, касающихся других вооруженных конфликтов (МТБЮ, трибунал по Руанде и т.д.). Конечно, послевоенные нормы более совершенны, чем те, которые были формально закреплены в международных договорах до начала войны. Но это не означает, что международные преступления, опасность и тяжесть которых очевидны вне всякого сомнения, должны игнорироваться только потому, что по состоянию на определенное время они не были формально закреплены или в совершенстве сформулированы. 

Впрочем, дело Кононова и аналогичные ему кейсы при всей их важности составляют мизерное количество по сравнению с массивом преступлений СССР, которым оценка не дана.

Важность международного уголовного правосудия

Избежание безнаказанности за любые преступления очень важный вопрос, поскольку сама идея уголовной ответственности призвана способствовать исправлению преступника и неповторению преступления в будущем. Это касается как отдельных лиц, так и государств, как обычных уголовных преступлений, так и международных. 

Государства, прошедшие через системное осуждение военных преступлений и ступившие на путь демократического развития и устойчивого мира — это Германия, Япония, Италия. 

В то же время, российское государство, официально признающее себя юридической правопреемницей СССР, преступления которого так и не были системно осуждены, является одновременно и его наследницей в злодеяниях. Отсутствие системной юридической оценки советских преступлений (в том числе времен Второй Мировой) стали среди прочего основой для взращивания в современной РФ представления об абсолютной праведности собственной истории и совершения преступлений настоящего.

Возможна ли ответственность за преступления прошлого в будущем?

Самые тяжкие международные преступления не имеют срока давности, поэтому чисто теоретически преследование за них возможно в любой момент. Нынешняя агрессия РФ против Украины, очень напоминающая преступления СССР и, как было сказано выше, являющаяся следствием их безнаказанности, может повысить интерес в том числе и к советским преступлениям прошлого. К примеру, президент Польши Анджей Дуда в апреле 2022 года сделал заявление о необходимости рассмотрения преступления Катынского расстрела международными судами. Возможно, через некоторое время и у украинской власти возникнет интерес к системному осуждению преступлений СССР времен Второй Мировой. 

Правда, не следует забывать о многочисленных вызовах, связанных с такими процессами в Украине. Во-первых, создание какого-либо нового судебного органа или поручение такой работы уже существующим требует существенных ресурсов. Во-вторых, абсолютное большинство лиц, совершавших преступления Второй Мировой, уже не находятся в живых. В-третьих, основной массив доказательств таких преступлений составляют архивные материалы, требующие специальных навыков в работе с ними. Поручать такой огромный массив сложной работы судам общей юрисдикции, которые и без того будут перегружены делами, связанными с нынешней российско-украинской войной, будет крайне нецелесообразно. Создание для этого отдельного суда будет противоречить Конституции Украины. 

Выходом может служить создание специальных институций несудебного характера, в которые входили бы специалисты различных отраслей: истории, права, архивного дела и т.д. Историки и архивариусы могут заниматься поиском доказательного материала и его верификацией, а юристы — его правовой оценкой. Нормативной базой для такой деятельности может стать Закон Украины «Об осуждении коммунистического и национал-социалистического (нацистского) тоталитарных режимов в Украине и запрете пропаганды их символики», в частности, его статья 5.

А давайте помечтаем

Безнаказанность преступлений СССР времен Второй Мировой поднимает другую важную проблему: безнаказанность международных преступлений как таковых. Как уже было сказано выше, всем участникам Второй Мировой можно задать неудобные вопросы, в том числе и государствам-победителям. Такие же вопросы можно задавать после завершения любого вооруженного конфликта, ведь даже если государство ведет оправданную с точки зрения международного права оборонную войну, отдельные ее агенты могут совершать международные преступления. Применение государством принципа самозащиты не создает в этом отношении никаких иммунитетов, как и совершение преступлений государством-агрессором (независимо от их масштабов). 

Весомым вкладом в обеспечение уважения к международному праву и превенции международных преступлений в будущем могло бы стать создание мировым сообществом институции, которая бы дала юридическую оценку деяниям, оставшимся пока что вне суда. Конечно, такое решение выглядит сейчас утопическим, поскольку требует консенсуса многих политических сил, у каждой из которых есть скелеты в шкафах своей истории. Но почему бы не начать обсуждение такой идеи? Еще чуть более столетия назад (ничто в масштабах истории) мир не знал юридически закрепленных категорий «права человека», «преступления против человечности», «геноцид», которыми мы свободно оперируем и которые порождают реальные правовые последствия. А они тоже начинались с идей. 

В конце концов, попытки спрятаться от ошибок прошлого являются показателем слабости, а способность признавать их — признаком силы.