Можно ли шутить о смерти врагов? Почему опасно воспринимать террористов как персонажей компьютерной игры? После трех лет войны вопросов этики освещения вооруженного конфликта становится только больше
Полмиллиона просмотров и тысячи перепостов выпуска 5 канала, где Виталий Гайдукевич в эфире выпуска новостей больше минуты шутит о смерти наемника Гиви: «Состоялась официальная встреча лидера боевиков Михаила Толстых («Гиви») с Арсеном Павловым («Моторола»). Начало было взрывным. В 6.12 утра. Сама встреча состоялась в довольно теплой атмосфере, кабинет выгорел дотла», – начинает ведущий. Затем сообщает о подтверждении самими боевиками «передислокации Гиви в ад». И о том, что боевик вслед за Моторолой «окончательно присоединился к режиму тишины и соблюдения минских договоренностей». Укринформ впоследствии называет выпуск «троллингом высшей пробы». 24 канал начинает свою шутливую программу «Вєсті.UA» словами: «Огнемет “Шмель” как сорока на хвосте принес очень интересную весть». Далее ведущий с улыбкой бодро продолжает: «Начнем с хороших новостей – еще один лидер донецких боевиков сгорел на работе. Речь не о взяточничестве – сгорел по-настоящему». ТСН ограничивается заголовком: «Вслед за «Моторолой» в ад отправился “Гиви”».
Очень трудно решиться высказаться против шуточного обыгрывания смерти врагов в выпусках новостей и не выглядеть при этом защитником российских наемников, убийц, террористов. Но существует ли аргументированное объяснение, почему метафорическое обыгрывание смерти врагов в формате новостей недопустимо?
После первой «войны в прямом эфире» (Ирак, 2003) ученые начали задавать вопросы, до сих пор не звучавшие так громко в контексте медиа и войны. Как медиа освещают войны? Как СМИ манипулируют смертями и собственными аудиториями? Способны ли в конечном итоге медиа влиять на ход войны, драматизируя или «дезинфицируя» ее? Ни на один из этих вопросов нет исчерпывающего ответа. И если он когда-нибудь будет, то только в прошедшем времени – слишком быстро меняются СМИ, слишком динамично трансформируется их взаимодействие с аудиторией. Поэтому пока что можно анализировать только изученные явления и пытаться понять, к чему они ведут. Если говорить очень простыми словами, то есть два полюса работы СМИ, оба из которых несут угрозу для аудиторий. На одном полюсе – усталость от сочувствовия (compassion fatigue) [1], на другом – война без смертей – когда медиа, обладая все большими возможностями к показу реальной войны, парадоксально «очищают» ее от неприятных изображений и образов [2].
На одном полюсе – усталость от сочувствовия (compassion fatigue) [1], на другом – война без смертей – когда медиа, обладая все большими возможностями к показу реальной войны, парадоксально «очищают» ее от неприятных изображений и образов [2].
Усталость от сочувствия (compassion fatigue) – название синдрома, ранее применявшегося к специалистам, которые ежедневно работают с травмой: психотерапевтам, врачам, полицейским и прочим. С недавних пор этим термином стали описывать притупление чувств по поводу трагических событий у аудитории СМИ. Сначала аудиторию ужасает трагедия войны, но когда спираль делает еще и еще один оборот, когда в калейдоскопе событий снова и снова война, разрушения, смерти и ранения, зрителю становится все труднее чувствовать эту боль. Наступает синдром усталости от сочувствия.
«СМИ несут особую ответственность перед общественностью, и когда они отрекаются от этой ответственности, аудитория попадает в штопор усталости от сочувствия», – пишет исследовательница этого феномена Сьюзан Мёллер, [1].
На противоположном усталости от сочувствия полюсе – дезинфицированная война. Война, где нет смерти, где потери среди гражданских – только цифры, а фотографии запечатлевают смелых, здоровых бойцов и блестящую технику. Или еще лучше – симулированные графические картинки с дислокацией войск или ходом баталий.
«В то время как у современных медиатехнологий есть возможности показывать нам военные действия подробнее, чем когда-либо прежде, и когда вымышленные изображения войны становятся все более реальными и кровавыми, документальные изображения становятся все более сдержанными и дезинфицированными» [2] – пишет один из исследователей освещения британскими и американскими СМИ войны в Ираке. Такой взгляд подтверждают и другие исследователи работы медиа в Ираке – так, в 2008 году были проанализированы более 2500 изображений войны в американских СМИ – только 10% из них показывали смерть или ранения [3]. Схожая претензия к западным СМИ – о стандартизированной, дезинфицированной картинке конфликта – часто возникает у украинской аудитории.
Как часто говорят – war sells. Война продает. Чтобы война хорошо «продавалась», она должна быть интересной, но не слишком травматичной. Не должно быть «видно» слишком много смертей гражданских, не стоит показывать «скучные», бытовые детали вооруженного конфликта. Я спрыгнула со спирали усталости от сочувствия, когда сестра показала мне свои заметки о фронтовом Водяном – там женщина посреди развалин своей квартиры рассказывала об окнах Rehau, о которых она мечтала и которые установила перед войной. Но лучше продаются эпические баталии, а не ежедневные подробности жизни в конфликте. За лицами врагов лучше не показывать людей. Чтобы война продавалась, ее нужно дегуманизировать.
Но лучше продаются эпические баталии, а не ежедневные подробности жизни в конфликте. За лицами врагов лучше не показывать людей. Чтобы война продавалась, ее нужно дегуманизировать.
Утверждение, что враги – тоже люди, вызывает особое сопротивление в дискуссиях. Зачем говорить о наемниках, годами убивающих украинцев, как о людях? В случае со смертью «Гиви» особенно заметна ошибочность этой логики. В процитированных в начале сюжетах главари боевиков Моторола и Гиви выглядят забавными персонажами компьютерной игры. Немощные, неуклюжие, отправились в ад. В то время как Гиви лично участвовал в пытках пленных, чему есть видеодоказательства. Это тоже часть его личности. Личности, а не персонажа анекдота о «запеченном Гиви» – именно так назывался сюжет на 24 канале.
И если «медиа действительно обладают силой влияния на политическое реагирование на конфликт» [4], не уместно ли регуманизировать вооруженное противостояние и по крайней мере в выпусках новостей пытаться показать войну как она есть, не скатываясь в сочинение анекдотов о забавных пылающих врагах и легенд о наших непобедимых стальных парнях?
Подобный эпос имеет право на жизнь где угодно, но вне выпусков новостей. Вне информационных сообщений о войне. Это не «троллинг высшей пробы». Эта проба не высшая. Это троллинг самих себя.
Примечания
[1] Moeller, S. (2013). Compassion fatigue: How the media sell disease, famine, war and death. Canadian Family Physician Médecin de Famille Canadien, 59(3), 265–8. Retrieved from http://www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/23614527
[2] Petley, J. (2003). War without death: Responses to distant suffering. Journal for Crime, Conflict and the Media, 1(1), 72–85.
[3] Silcock, B. W., Schwalbe, C. B., & Keith, S. (2008). “Secret” Casualties: Images of Injury and Death in the Iraq War Across Media Platforms. Journal of Mass Media Ethics, 23(1), 36–50. http://doi.org/10.1080/08900520701753205
[4] Hawkins, V. (2011). Media selectivity and the other side of the CNN effect: the consequences of not paying attention to conflict. Media, War & Conflict, 4(1), 55–68.
Предостережение
Автор не є співробітником, не консультує, не володіє акціями та не отримує фінансування від жодної компанії чи організації, яка б мала користь від цієї статті, а також жодним чином з ними не пов’язаний
